Все их творчество прошло под лозунгом борьбы. Волею судьбы, drum’n’bass и джангл музыка стала противовесом коммерции в Казани, а судьба этого стиля была такая же ломаная, как и ее бит. Люди, которые смогли противостоять козням судьбы и донесли до нас эту прекрасную музыку – Искандер Гайнуллин и Вадим Прохоров.
– Как вы познакомились с джанглом? Как он начал развиваться в Казани?
Искандер: В 1992 году я был юнцом и начал увлекаться электронной музыкой. Лично я услышал такой стиль, как джангл в 1994 году, когда на частоте только появившегося тогда «Эфира» транслировался английский музыкальный канал «Super Channel», где можно было услышать новинки электронной музыки. Услышав этот стиль, я сошел с ума и начал искать джангл, где только можно, а задача это была очень сложной.
Вадим: Я с джанглом познакомился чуть позже, в 1995 году. Повторное же знакомство с этим стилем состоялось, когда я услышал Олега Кочкина в гостях радиопрограммы, которую вел Артур Хосровян. В то время составляло больших трудов найти такую музыку. Приходилось ездить в Москву и покупать кассеты с такой музыкой. В Казани же джангл достать было невозможно. Был магазин «Аленушка», также существовала звукозаписывающая «студия ДБР» и музыкальный киоск имени Элеоноры Беляевой, где и скупалось все, что имело отношение к джанглу.
Искандер: Про московские поездки на «Горбушку» вообще отдельная история.
Вадим: Джангл в Казань привез Олег Кочкин еще в 1994 году, после своей поездки в Грецию. Также он периодически ездил в Европу, где и прикупал диски. Да и мы в 1995-96 году постоянно ездили на «горбушку».
Искандер: Все, что нас интересовало, мы могли найти только в Москве. Все самое ценное, что у меня осталось с того времени в коллекции – именно с «Горбухи». В Москве можно было ходить на самые первые вечеринки, где тот же Грув пока еще играл джангл, еще не успев записать свой знаменитый трек «Счастье есть». Тогда же появились первые статьи в «Птюче», которые рассказывали, что такое джангл и чем он отличается от «uk hardcore». На самом деле, информация поначалу была очень закрытой. В Казани она была закрытой благодаря тому, что Алексей «Лысый» Орлов вывел для себя концепцию, что джангл – это музыка не для Казани. В Казани должен играть транс, как минимум прогрессив техно, прогрессив транс, и прочее с приставкой «прогрессив», а джангла не должно быть вообще. И соответственно, Кочкин, привезший музыку, не мог играть ее по причине запрета. Именно поэтому drum’n’bass движение возникло как оппозиция, поэтому и Кочкин ушел из «Bald’n’Max». Мы все делали вопреки Алексею Орлову. Спасибо ему, что запрещал drum’n’bass, именно по этой причине люди пытались самореализоваться и сделать что-то другое, что-то новое и интересное.
– Когда вы начали заниматься ди-джейством?
Искандер: Мы начали ходить в «Bald’n’Max», поняли, что такое клубная культура. Тогда был выбор ходить в «Доктор», где играли полную коммерцию или в трансовый «Bald’n’Max». С какого-то момента нам стало понятно, что клубная сцена гораздо шире, нежели вышеперечисленные заведения. Развивались тогда только несколько направлений – коммерция, транс, а также «рокерские» вечеринки. Мы поняли, что нужно делать что-то свое. Для нас ди-джеинг не был прославлением себя в веках, это был способ самореализации. В 90-х годах не было такого, как сейчас: «Все девчонки мои. Ура! Ну-ка, вы две, идите быстрей отсосать у меня под пультом! А вы подождите, пока я упакую скаченные с пиратских рипов гигабайты музыки.»
Концепция ди-джеинга в девяностых годах была удивительным образом одинакова, от Рио-де-Жанейро до Владивостока. Ди-джеинг в то время был способом донести ту музыку, которая тебе нравится, но ее нигде не играют.
Так мы попали в 1995 году в «Медуху», где впоследствии появился клуб «NoPasaran». Создали клуб Ринат, я, Шамиль Шарифуллин и Андрей. До этого там работал Шамиль Ибрагимов, но он ушел в «Акчырлак» и место пустовало. Узнав, что «Медуха» свободна, Шамиль Шарифуллин оповестил нас. Предложив свои услуги, нам выделили дни, после чего музыкальная концепция заведения поменялась – мы стали ориентироваться на ломаные ритмы.
На название заведения свою роль сыграло то, что я в то время изучал испанскую историю, будучи студентом-историком. Мы были против того, что делают в других клубах. Мы были против «Bald’n’Max», являющийся в то время казанским мейнстримом со своим техно-трансом. Тогда же мы узнали, что Bald запрещает ломаную музыку. «Не надо нам этой негритянской музыки» – цитата.
Исходя из этого, нужно было сделать что-то вопреки ним. «No Pasaran» – по-испански означает «Они не пройдут». Вот эти люди не пройдут – у нас движение сопротивления.
Первые вечеринки у нас были провальными, а затем люди поняли, что у них появилась альтернатива. В один момент, в несколько весенних дней, несчастная «Медуха» забивалась под двести человек. Самый пик «NoPasaran» состоялся тогда, когда мы пришли с Ринатом к самому культовому человеку Казани. Человек – до которого нельзя было дотронуться. Человек – бог. Человек, который привозит в Казань самую модную музыку. Человек, который знает все, человек законодатель моды. Мы пригласили его к себе, и он не отказался. Это был Олег «Dj Wind» Кочкин. На его «трип-хоп» сет заведение буквально трещало по швам – все было битком забито.
В то же время прошли подпольные вечеринки на заводе, которые организовывал Rafa L, а также Артур «DJ Art» Хосровян, он играл в то время джангл. Музыка на тех вечеринках была на втором плане, на первом же стояла сама атмосфера.
Вадим: Клубная молодежь того времени была единой, не существовало разрывов в музыкальных пристрастиях. Люди всей толпой ходили и на «трансовые» вечеринки, и на «брейкбитовые» пати. Кстати, и ди-джеи тогда играли разнообразную музыку.
Искандер: четкого разделения тогда не существовало. Несмотря на то, что я с Ринатом устраивал drum’n’bass вечеринки, мы не замыкались на этом стиле. Вся клубная индустрия являлась единым культурным пластом. И только после того, как в этой сфере запахло деньгами, началось расхождение. Все эти подпольные вечеринки были исключительно для того, чтобы объединить людей. История появления подпольных вечеринок на заводе была такова: В то время еще не существовал «Ozone pro». Дядя Рафы (Rafa L – прим. Авт.) или другой его родственник был директором на этой фабрике, который и позволил племяннику арендовать это помещение. Вот там, как раз, я считаю, обозначались все будущие тенденции клубной жизни Казани. «Лысый» играл транс, Арт, как ни странно, джангл, Кочкин играл трип-хоп. Люди обозначали себя и свои музыкальные пристрастия.
– История знакомства с Ринатом и появление Versus Сru?
Это огромный разрыв в четыре года. Прежде чем стать ди-джеем я был мальчиком, который слушал музыку. Так получилось, что Ринат стал продавцом в «Студии ДБР», а музыку достать в постсоветском пространстве было сложно – Интернета нет, кассеты были редкостью, CD-диски вообще было нереально купить. И те люди, которые имели возможность получать CD, устраивали некие студии звукозаписи, где компакт диски переписывали на кассеты и продавали всем желающим. Так зародилось российское пиратство. Одна из лучших студий звукозаписи находилась на бывшей улице Свердлова, на месте нынешнего ТК «Кольцо».
Придя в «ДБР» я увидел совсем молодого мальчика. Отдав свой заказ, он заинтересовался моими музыкальными пристрастиями, после чего мы разговорились. Оказалось, что он тоже слушает такую музыку, но преимущественно funk и r’n’b. Будучи тогда красноречивым историком, я убедил его послушать брейкбит и он признал, что это прекрасная музыка. На этой почве меломании мы стали общаться и организовали в последствии «No Pasaran», в дальнейшем участвовали в организации работы «Эйфории». После того, как у клуба случилась перестрелка криминальных группировок, что положило крест на работе заведения, мы не знали, чем заняться, играя то тут, то там.
Тогда появился «Ozone Pro» и мы создали Versus Cru – то есть «против». Мы опять пошли против коммерции. На дворе тогда стоял 1998 год.
Вадим: В процессе организации всего этого мы втроем и познакомились. Это был 1997 год, и я через Рината, с которым тесно общался на почве джангла, познакомился с Искандером. Ринат тогда говорил Искандеру: «Представляешь, в Казани не только мы с тобой вдвоем собираем джангл, есть еще и третий человек!»
Искандер: Ринат, используя амбиции журналиста, получил место ведущего на радио «Татурос». Мы были настолько самоуверенны, что думали сможем готовить целую программу, посвященную джанглу. «Джангл-сериал» – от корней до современного состояния. В то время было возможно позвать отыграть ди-джея, как мы и поступили с Дэном, когда он в прямом эфире свел свои пластинки.
– Причины, по которым вы разошлись с Ринатом?
Расхождения во вкусах. Из Versus Сru я ушел в 2000 году. Причина, конечно же, была, но какая – сказать не могу. Очередная молодежная пафосная «фигня»:
– Я круче!
– Нет, я круче!
Мои взгляды на музыку отличались, и мне показалось, что Ринат «опопсел» и хочет сделать из Versus Сru коммерческий проект. Хотя я думал, что это будет площадкой для интересной музыки и экспериментов.
– История появления «Джангл-революции»?
Вадим: Первая вечеринки Versus Cru, проведенная совместно с «Underground Kazan», являлась самой легендарной и успешной, так как ее посетило более тысячи человек, пришедших послушать джангл. Гостем вечеринки стал москвич Аркадий Айр, сыгравший «бит-фанковый» сет.
Искандер: В Versus Сru обратились за помощью парни, которые нашли деньги и место для вечеринки. Состоялось все в ДК Ласточкина, куда ребята арендовали технику и колонки. Мы же нашли в Москве неизвестного ди-джея Аркадия Айра. В тот вечер нас посетил DJ Бумер.
Причиной же того, что мы выбрали субботу 7 ноября, было в том, что в этот день «Ozone Pro» проводил свою «Битву ди-джеев». Решив устроить свою вечеринку им «в пику», мы стартовали час в час.
«Ozone Pro» тогда нагнал кучу пафоса, привезя со всей России ди-джеев. Приехавший же из Питера Бумер, узнав у Rafa L, что в Казани проходит еще одна крупная джангл-вечеринка, решил нас посетить и, после того, как он увидел всю эту веселую приятную атмосферу, тоже решил встать за пульт. Отнял у Айра пластинки, свел их в «косяк», сделал «скрэтч» отправился в служебное помещение, употреблять алкоголь и сигареты.
Потом была серия вечеринок — «Джангл-эволюция», которые представляли собой маленькие интеллигентные пати, где игрались легкие стили drum’n’bass, «в пику» очень популярному тогда подстилю jump-up. Тогда же я стал уходить в интеллигентную сторону, в сторону живого звука. У нас был свой вокал, барабаны и гитара, для которых я делал электронные подложки. Было все очень вкусно, но группа разбежалась. Кто-то отправился в Москву, а барабанщик, например, «уехал» к Ринату в МС. Я же переключился на другие стили в музыке.
– Что происходило в последующем?
Искандер: Открылся «Роджер», где Вадим стал резидентом, а на 2000-2002 год он был единственным «апологетом» интеллигентного drum’n’bass в Казани. Поскольку «Роджер» был джазовым клубом, а интеллигентные стили drum’n’bass близки к джазовому звучанию, там легализовали проведения «Ломаных четвергов», даже давая деньги на привоз артистов. Ринат тогда уже отошел от drum’n’bass, занимаясь другой музыкой. «Ломаный четверги» — это полностью идея Вадима, именно он придумал название, приглашал гостей и организовывал эти вечеринки.
Стоит выразить благодарность Володе Чигареву и «Роджеру» за то, что в Казани появилось множество людей, которые любили не «страшный» и «мясной» drum’n’bass, а легкое звучание «ликвида».
– На Ваш взгляд, drum’n’bass станет массово-популярным и нужно ли это?
Искандер: Во-первых, сама музыка не испортится. Ведь всегда есть подстили, которые работают на деньги, как в том же самом «хаусе». Все зависит от того, как этим заниматься и кто этим занимается. Чем больше площадок в Казани и чем больше работает там людей, которые стремятся познакомить людей с музыкой, а не заработать денег – тем лучше. Если одновременно в городе проходит несколько «ломаных» вечеринок с разными подстилями, то уже есть выбор и есть возможности. Это не конкуренция, а возможность выбирать. Это плюрализм музыки, в этом ее прогресс.
– Куда приведет эволюция drum’n’bass культуры Казани в будущем?
Искандер: Я не вижу эволюции. По сравнению с 2000-2002 годом – это регресс. Вообще, эволюции музыки в Казани, как таковой, сейчас нет.
– Как тогда изменить в Казани эту ситуацию?
Искандер: Меня не интересует этот вопрос. Проходят вечеринки, которые организовывают самоуверенные двадцатилетние ребята. И это ситуация не плачевна. Плачевно, когда стиль умирает и все слушают эту музыку дома. Такая ситуация была в 1996 году, когда drum’n’bass запрещали играть на крупных площадках Казани и за музыкой нужно было ездить в Москву. Если на Западе drum’n’bass был мейнстримом уже как два года, то в Казани в 1996 году он являлся полным андеграундом.
И кто этим будет заниматься, как не двадцатилетние парни, сплотившиеся в молодые промо-блоки? И мы в свое время были такими, и думали, что сможем изменить мир. Что-то нам удалось, что-то – нет. Сейчас у меня уже не хватит энергии, чтобы организовывать какие-то вечеринки. Это удел молодых, только они должны учиться на ошибках прошлых поколений.
Ник Сайт