Продолжая рассказывать о клубной истрии Казани, мы встретились с человеком, который стоял у истоков казанской хаус-сцены. Человеком, который объездил всю Россию с гастролями. Человеком, который видел становление клубной индустрии не только города, но и России на своих глазах. Камиль Аюпов — о прошлом, настоящем и будущем.
— Как у тебя началось увлечение электронной музыкой? В каком году?
— Все началось со школьных годов. Мне сейчас уже почти 35 лет, и школу я закончил в 1991 году. Примерно в это время я увидел первый микшерный пульт «Электроника». Что меня особенно поразило, — это то, что ведущий ставит одну запись на нем, а затем плавно убирает ее и выводит другую. Когда я поступил на физфак, то там проводил свои дискотеки «220 вольт» Олег Гарбузов, который на то время являлся президентом физфака и фактически был руководителем «масс-культуры» среди студенческой братии физфака. Затем проходили дискотеки в «Униксе», с очень интересной программой: «Брейк, хип-хоп и хаус мьюзик». Тогда еще никто не знал, что это за «хаус-мьюзик», что он из себя представляет. Но стоит отметить, что это был не тот американский хаус, а технотроник, МС Хаммеры и все остальные, которые были в ротации на то время на МТВ. И все происходящее мне очень нравилось и интересовало.
Кстати, очень удивляют заявления некоторых деятелей, что они якобы сводили с катушечных магнитофонов. Много слышал об этом, но ни разу не видел. Когда появились первые цифровые аппараты в «Bald’n’Max», с питчем подведения скорости, то было очень сложно сводить на них, так как у ди-джея было в запасе лишь несколько секунд, когда оба трека совпадали по скорости и не давали «коней». Те люди, которые умели это делать, считались мастерами своего дела. Это на современных аппаратах научиться сводить треки может каждый.
Когда я с Шамилем «Ом» Ибрагимовым записался в школу ди-джеев «Bald’n’Max», чтобы получить доступ к оборудованию, то мы посетили буквально три занятия. До этого же мы просто приходили потусоваться в сам клуб, и когда там все заканчивалось, то можно было договориться с техником, чтобы поучиться играть. Сразу, конечно, ничего не получилось, но и наших «ляпов» никто не видел. В то время «Bald’n’Max» объявил об открытии бесплатной ди-джей школы. Мы тренировались на аппаратах «Gemini», а затем появились более удобные проигрыватели «Pioneer».
За все время своей карьеры ди-джея, а это более четырнадцати лет, я ни разу не проводил вечеринки в качестве промоутера. Со всей «тусовкой», а это Шамиль, Артур и Рафа, я познакомился в студенческие времена на «Сковородке». Это был 1992-1993 год. То время можно охарактеризовать как «оттепель» после тяжелой поры. В те годы уже можно было спокойно выйти из дома, не боясь последствий. Именно в это время стала зарождаться тусовка.
— А как Рафаэль пришел в тусовку?
— Опыт общения с Рафой у меня появился, когда он был «предводителем» самых крупных и легендарных рейвов в Казани. «Рейв на кирпичном заводе» — вот название этого легендарного мероприятия. У Рафаэля была возможность арендовать спортзал на Даурской, на территории какого-то промышленного комплекса. Там-то все молодые ди-джеи впервые отыграли на крупной площадке, создав тем самым свое движение, так как в то время существовала монополия «Bald’n’Max» с Ростом, Болдом и Михоном. На то время это были этакие столпы клубной индустрии, боги. Тогда у диск-жокеев статус был более звездным, им поклонялись. Это сейчас каждый второй ди-джей, и когда приходишь на вечеринку, то видишь, что почти большинство танцующих – это сами ди-джеи. А кто не танцует – тот не ди-джей и ничего не понимает в этой музыке (смеется).
Тогда и гонорары ди-джеев были совершенно другими, они просили много денег и каким-то образом действительно много «деревянных» зарабатывали! Это было видно по их образу жизни, по манере одеваться. Для сравнения: в наши голодные студенческие времена Bald купил себе автомобиль, что являлось признаком большого дохода. По современным меркам, они получали тогда, как сейчас резиденты какого-нибудь «Рая» или «Цеппелина».
— Почему заводские рейвы так быстро закончились? Сразу после третьей вечеринки?
— Во-первых, экономили на охране и прочем, подпольно продавали билеты. Это был полный андеграунд, о вечеринке знали только приближенные и их друзья. Но слухи разносятся быстро. Чем популярнее становились эти вечеринки, тем больше людей о них узнавали. Дошло это и до представителей криминальных структур, после чего все рухнуло. Правда, я не имел прямого отношения к организации, просто был общим другом и привлекался как ди-джей.
— С какой музыки ты начал свою карьеру? Какой стиль предпочитаешь?
— Мне сразу понравился house, с него я и начал. Через некоторое время после начала своего увлечения музыкой, я познакомился с будущим другом, который живет в Чикаго. Он коренный американец, зовут Патриком. Ему выпал случай жить в том самом «черном» районе, где произошло зарождение культуры house-музыки. В те годы он уже был «вменяемым» подростком, и, являясь белым, жил, как ни странно, в «черном» квартале.
В Казань он приехал только в конце девяностых годов, научившись хорошо говорить по-русски. Именно тогда он рассказал о том, как все происходило, про эстетику этого движения, давая записи с первыми(!) треками в этом стиле. На то время это была совершенно не популярная музыка в России. Как Патрик объяснил мне, house — это музыка тела, бас — движущая сила этой музыки, и когда ты стоишь на танцполе, то этот бас тебя и двигает.
Это обрекло стиль на успех. Я узнал историю не из книжек, которых и не было в то время, а напрямую, через свидетеля, коренного жителя того района Чикаго, где эта музыка появилась. Я даже стал думать, что являюсь в душе «черным», так сильно мне нравилась эта музыка, настолько полный восторг вызывали барабаны!
Так что, наверняка, в моих генах отметился какой-нибудь чернокожий. Правда, когда я выпью, все равно становлюсь русским, так как тянет поставить в конце своего сета какую-нибудь русскую песню (смеется).
— Как же появилась house-музыка?
— Патрик рассказывал, что были такие подпольные house-радиостанции, которые вещали на один микрорайон. Периодически проводились house-вечеринки у молодых ди-джеев дома и в гостях.
— Есть две теории появления названия house-музыки. Первая гласит, что house играли, в основном, дома, отсюда такое название. А вторая — эту музыку начали играть в гей-клубе «Werhouse», откуда и пошло сокращение – «house». Что же верно?
— Как я понял из слов Патрика, эту музыку играли именно дома, так как это было полным андеграундом в то время. В Европу house пришел вместе с синтетическими веществами, и наибольшее распространение получил с эйсид-хаусом, став интересным европейцам. Европейское восприятие музыки отличается от Нового Света, им нужна такая музыка, которую нужно слушать не «телом», а «головой», музыку со смыслом. Первые house-релизы в Европе вообще никто не понимал и не слушал. Раньше это была достаточно тяжелая музыка для восприятия, и когда появились всевозможные эффекты, то эта музыка стала интересна европейцам. Когда в Европу стали приглашать house-ди-джеев, то они удивились: если они собирали на своей родине на вечеринки по триста человек, то в Европе на подобные приходило несколько тысяч. Ди-джеи были удивлены тем, что в Европе их музыка стала более популярной, чем в Америке. США же и осталась на том уровне, клубное движение там так и не расцвело.
— Почему?
— Буквально на прошлой неделе я общался с Мишей Миллером, он ответственный по привозам артистов в клуб «Рай». Как-то к ним приезжал один американский ди-джей, который и сообщил, что в Америке ничего интересного не происходит, что там в Нью-Йорке «Студии 54» давно не существует. Это страна другой культуры и других взглядов. Им country да бигмаки с картошкой подавай.
— Что способствовало тому, что house стал популярной музыкой в нынешнее время?
— Сейчас трудно представить себе, что house был когда-то подпольной музыкой, андеграундом. Что есть house? Это прежде всего ритм, стандартные три на четыре и прямая бочка с ровными басами. На такую музыку можно наложить что угодно, от Алены Апиной до «Короля и Шута». Конечно, это станет популярной и массовой культурой. Не могу сказать, почему произошло именно так, для этого нужно быть аналитиком.
Это и не хорошо и не плохо. Существует музыка, и она стала популярной. Если бы мейнстримом стал Drum’n’Bass, это бы тоже было плохо. Представь, что Drum’n’Bass играл бы во всех клубах Казани: «Люксор», «БарМалина», «Арена», «Эрмитаж». Звучал бы какой-нибудь джангл под русский текст «Я волна, новая волна». Страшно, правда?
Мы бы тоже считали это попсой. И вообще, в простонародье такое мнение существует: что популярно, то, значит, плохо и «отстойно». Популярно, на мой взгляд, то, что людей цепляет с первых аккордов — и ты, сам того не замечая, идешь и напеваешь песенку, которую случайно услышал из открытого окна мимо проезжавшего автомобиля. Но она буквально через неделю надоедает и хочется другого. Ту музыку, которая должна мне понравиться, нужно слушать долго, и ты считаешь ее произведением искусства спустя многие годы.
Плохо, что песня, которая цепляет за два аккорда, через неделю достает, а ее в течении двух лет все слушают и никак не могут от этого избавиться. Просят включить на каждой дискотеке, хотя от нее уже блевать тянет.
— Не произойдет ли по этой причине стагнация развития музыки?
— По мнению аналитиков, музыка уже последние пять лет топчется на месте. Какие-то, конечно, происходят действия, подобные спиральной конструкции, какие-то взлеты и падения. Сейчас появилось нарицательное слово «минимал»: любая музыка, где есть определенный набор звуков. И когда я играю какой-нибудь трек, считая его мейнстримом, ко мне подходят и говорят: «О, минимал!». Ну какой это, на хрен, минимал? Pumping house, но совершенно не минимал.
Сейчас даже в house-музыке появились технозвуки. Само техно стало более попсовым, с вокалом и так далее. Вообще сам house стал более жестким. Ведь изначально это не было электрохаусом, а чем-то другим.
Всегда что-то происходит в музыке, но таких революций, как в 2003 году, однозначно нет. Тогда фурор в музыкальной среде произвел Benny Bennasi, он нашел определенный звук и сумел вывести это на новый уровень. Его «SATISFACTION» стал просто бомбой! Только потом этот звук стал попсой и начал приедаться.
И мы можем выбирать из всей «попсы» ту, которая наиболее интересна и качественна. Она может быть и веселой, и танцевальной, но качественной и интересной. В этом моя цель. Правда, и тут надо знать меру: если я буду играть такую музыку, то меня в лучшем случае будут раз в месяц звать на какую-нибудь андеграундную вечеринку или вообще только дома для самого себя играть буду. Я считаю себя профессиональным ди-джеем. Когда меня приглашают в клуб, я вижу там посетителей, которые пришли и заплатили деньги, предвкушая определенное настроение. И что, я скажу, что «вы все дураки», «ничего не понимаете», и начину играть то, что в народе непопулярно?
— А как же пример Алексея Орлова, который в начале 90-х годов публику, гораздо более сложную, нежели сейчас, подсадил на жесткое техно?
— Да, мне кажется, что тогда была немного другая ситуация. Определенная смелость, конечно, присутствовала в его характере, но все же ему было проще, потому что в то время не существовало другой альтернативы для отдыхающих.
— А как же «Доктор»?
— А «Доктор» всегда занимал свою особую нишу в жизни этого города. Он и до сих пор является тем самым «Доктором», пусть там даже и написано «Люксор». Заходишь внутрь, видишь одних и тех же гостей, и понимаешь, что ничего не изменилось, хотя и прошло почти пятнадцать лет. Все так же и осталось на своих местах.
«Доктор» — это вообще уникальное явление, за эти годы никак себя не изменившее, оставшееся в таком же формате. Кроме того периода, когда там начали играть R’n’B и появились «расфуфыренные» старшеклассники. Как ни крути, но у «Доктора» есть своя особая аура, которая хранит его все эти годы.
Я много путешествовал по России, отыграл, без преувеличения, во всех крупных городах Российской Федерации, и уже не просто знаю историю клубной индустрии, как это происходило в Казани, но и во всей России.
Вообще, в воспитании музыкальных вкусов у публики большую роль играют музыкальные пристрастия промоутеров и ди-джеев. Если смотреть по городам, то, например, в Екатеринбурге популярно техно. То же самое можно сказать и про Йошкар-Олу, где я играл то, что совершенно не мог сыграть в Казани.
Видимо, музыкальные вкусы у публики ходят какими-то определенными волнами по стране. С приходом «Рекорда» многое изменилось. Очень много в продвижении музыки значат промоутеры, которые навязывают публике свои вкусы, и эта музыка постепенно начинает нравиться людям.
Например, в Йошкар-Оле те же самые девочки на шпильках, став в кружки и бросив сумки в центр, танцуют с удовольствием под техно. Такие «дамы» в Казани «колбасятся» исключительно под резидентов «Арены». Можно привести также пример Нижнекамска, который до определенного момента я считал татарским «Детройтом». Тоже техногенный город, где проводились большие техно-вечеринки, опен-эйры, где был жутко популярен ди-джей Кубиков. А в Казани «пойди-найди» людей, которые будут «колбаситься» под его музыку.
— Вернемся к истории. Примерно с 1995 года Вы начали уже серьезно заниматься музыкой?
С 1998 года я стал резидентом «Арены», до этого периодически поигрывал в различных местах. А после приглашения ди-джейство уже стало для меня полноценной работой. После увольнения из «Арены» Зух пригласил меня вести «Радиоактивную зону». А дальше уже понеслось.
— А как начали путешествовать по другим городам?
— Самое первое мероприятие, которое, на мой взгляд, объединило всех диск-жокеев России, был «Первый всероссийский слет ди-джеев», который провел Эдик Тур в 1998 году.
— А разве этот слет организовал не «Ozone Pro»?
— Нет, я могу сказать с полной ответственностью то, что «Озона» в «Арене» тогда не было, и я, являясь на то время резидентом «Арены», на данном слете представлял Казань. «Ozone» вообще не имел к этому никакого отношения, и Эдик Тур являлся их «идейным» противником. В то время «Ozone» активно проводил свои вечеринки и являлся амбициозным промо-блоком. Они себя очень интересно позиционировали, после чего многие воспринимали их как одиозных людей, с неоднозначным отношением. Эдик не воспринимал «Ozone Pro» и называл их «псевдо-промо-объединением», никак не допуская к работе в своем заведении.
И тогда мы все в первый раз увидели, что в других городах есть диск-жокеи, причем очень высокого уровня. Например, победительница фестиваля, Катя из Новосибирска, впоследствии стала «Катрин Весной». А Бумер приезжал на один из съездов как жюри. Новизна вечеринки была в том, что в то время гастролировали по России с выступлениями только московские и питерские ди-джеи. После того, как все приехали, стало понятно, что и в других городах работает много интересных личностей, которые до сих пор остались и работают в этой сфере.
Там были представители от Новосибирска до Волгограда. После слета на меня вышли промоутеры из клуба Екатеринбурга, пригласив отыграть в их заведении. После этого ди-джеи стали приглашать друг друга, так как это было дешевле и интереснее, плюс обмен опытом и музыкой. Именно так региональные ди-джеи стали передвигаться. Кстати, этому событию даже «Птюч» посвятил статью, к сожалению, с высокомерной «московской» ноткой.
После Екатеринбурга посыпались и другие приглашения. Так я и стал путешествовать по России.
Сейчас ситуация изменилась: работают бренды, у которых больше возможности на рекламу, финансы и прочее. Имена ди-джеев уже ничего не говорят. Появилась централизованная экспансия, клубная культура стала популярной, и люди поняли, что на этом можно зарабатывать деньги.
— Что ты можешь сказать про такие известные казанские клубы, как «Эйфория», «Банзай», «Грот»?
— «Эйфория», на мой взгляд, первый клуб, в котором были сделаны все модные нововведения. На то время он был весьма попсовым, хотя если смотреть на него сквозь призму современного взгляд, то клуб был полностью «андеграундным». Клуб действительно вошел в историю города, став легендой в воспоминаниях людей. Хотя этому способствовало и небольшое время, которое он проработал — не больше шести месяцев. После печальных событий у входа он закрылся.
— Что за стычка там случилась?
— Это произошло на входе, и отношения к клубу не имело. Были какие-то бандитские разборки, кто-то кого-то застрелил, что и послужило причиной закрытия клуба со стороны властей и администрации города.
Этот клуб не успел «опопсеть», не успел «сдуться». Он «выстрелил», став достаточно ярким. На то время это был единственный клуб, где находился чил-аут. До этого никто и вообразить не мог, что на дискотеке можно поваляться на диванчиках. Именно там стали играть постоянно джангл. Наш общий знакомый приехал из Англии и говорил, что в клубной индустрии появился новый музыкальный стиль: «Чума просто!» Было интересно, что же все-таки это такое. То есть первоначально мы слушали не саму музыку, а то, что о ней говорят. Никто не представлял, что это за музыка, как под нее танцуют. Именно в «Эйфории» с этой музыкой и удалось познакомиться.
«Грот» — само по себе место историческое в Казани. Там больше 30 лет работал бар, и по архитектуре заведение было очень интересным. Его облюбовали промоутеры, устраивая там вечеринки: начиная Ринатом Veep и заканчивая «Ozone Pro». Там можно было делать небольшие пати, красивые и андеграундные.
«Банзай» же был попыткой реанимировать «Эйфорию». К сожалению, неудачной.
– А из последующих открытий клубов что наиболее запомнилось?
Первый «Эрмитаж» был клубом, который по оснащению стоял на высоком уровне, с хорошим светом и звуком. Причем гораздо выше по уровню, чем европейские. Фешенебельный серьезный клуб. В свое время это очень впечатляло.
Открытие «Арены» тоже было запоминающимся. Сделанный серьезно клуб, один из наиболее крупных в Казани на то время. Дальше пошли всевозможные «Идель Меты», где решили сделать еще круче. Правда, как-то «сдулись».
— Ты много путешествовал по России, на каком же уровне стоит Казань? Какие музыкальные пристрастия у нашего города?
— Не будем рассматривать федеральные центры, такие, как Москва и Питер. Там все стили клубной музыки представлены широко, и на каждый найдется не одна тысяча любителей. Казань все-таки остается приверженной house-музыке, хотя сейчас пошла тенденция в сторону транс-музыки. Об этом говорят последние привозы транс-продюсеров, на которые приходило множество людей.
Хотя по России тенденция такова, что появилось много слушателей минимал-техно. Посмотрим, что будет происходить в будущем.
Ник Сайт