«Therapy Sessions» — вполне вероятно, что этот легендарный британский фестиваль пройдет в Казани весной следующего года. По крайней мере, организаторы на это очень рассчитывают, а публика с нетерпением ждет. Тем временем осенью года уходящего в нашем городе состоялось препати к этому масштабному мероприятию. Главным действующим лицом вечеринки, прошедшей в диско-клубе «Пирамида» стал Матис Муц, известный миру как Panacea. Именитый немецкий ди-джей перед своим выступлением дал интервью нашему корреспонденту.
– Матис, насколько мне известно, во время твоих приездов в Россию тебя спрашивают о русских словах, которые ты знаешь. Сначала ты признавался, что тебе знакомо лишь слово «шлагбаум», потом появилось еще одно слово уже нецензурное. С тех пор какие-то новые слова выучить не успел?
– Нет, я по прежнему знаю «шлагбаум», слово которое, по сути, является немецким и «пис дец». Это собственно все, что я знаю. Я приезжаю сюда на протяжении последних четырех лет, но русский язык все также остается сложным для меня. Да, я пытался его учить, предпринимал неоднократные попытки, но видимо у меня какие-то проблемы с запоминанием, да и с произношением тоже. Мне вообще сложно перевести собственное сознание на русский, потому то я и знаю лишь два слова, и то одно из них немецкое.
– Если уж заговорили о вопросах, то скажи, о чем тебя чаще спрашивают журналисты, о твоей музыке или о твоей личной жизни?
– Моя личность интересна аудитории, и журналисты, общаясь со мной, часто уделяют особое внимание персональным вопросам. Они спрашивают в большей степени не о моей музыке, потому как она и так всем доступна. В 1996 году, когда я начинал создавать музыку, в этом было что-то мистическое, мы работали с большим количеством сэмплов и аппаратуры, и тогда всем было интересно как ты делаешь тот или иной трек. А сейчас все это есть на компьютере, и практически любой может создать звук, подобный тому, что делаю я. Поэтому сейчас большая часть вопросов посвящена именно моей персональной жизни, нежели музыке.
– И что ты обычно рассказываешь о себе?
– Свою краткую биографию. Я начал заниматься музыкой, когда был совсем маленьким, потому как рос в очень музыкальной семье. Моя мама играла на флейте в оркестре, а бабушка была известной оперной певицей. Отец тоже был связан с творчеством. Всё говорило о том, что и мне предстоит пойти по этому же пути. Мои родители никогда не подталкивали меня к тому, чтобы я стал банкиром или строил подобную карьеру. В восемь лет я пошел в специальную школу и, по сути, с этого времени стал связан с музыкой. Я стал петь в очень известном немецком хоре мальчиков. Мы много гастролировали, в том числе были и в России, если не ошибаюсь в 1989 году. Когда мне исполнилось шестнадцать, я перестал заниматься классической музыкой. Потому что, за два года до этого в Германии очень сильное развитие получило направление «техно» и я увидел себя именно в этом стиле. Это было настолько круто для меня. В 16 лет я ушел из хора и пошел в другую школу, а потом в 1996 году подписал свой первый контракт.
– Скажи, а откуда взялась легенда, блуждающая по Интернету, о том, что ты, якобы, в прошлом кровожадный и жестокий хирург?
– Что? Люди действительно говорят такое обо мне? Я даже и не знал об этом. Я и доктором то не был. Странно, почему люди всё это придумывают. Наверное, очень многим просто заняться нечем вот и они фантазируют, придумывают всякие домыслы обо мне и моей персональной жизни. А может всё это от нехватки информации обо мне, люди ведь не так уж много знают о моей личности. Я скрыт от публики и не нахожусь на виду. Я живу в тихом немецком городке. Когда ты постоянно в разъездах, и играешь каждый уик-энд и даже в будни, то тебе нужно тихое место, чтобы отдохнуть. Вообще порой то, что говорят обо мне довольно странно. Как я уже тебе говорил, я окончил школу и после этого вплотную занялся музыкой. Давай вернемся назад в 1996 и взглянем на список релизов, которые я выпустил с тех пор. Ты сам увидишь, что у меня не было ни капли свободного времени, чтобы быть врачом.
– Тогда вопрос о музыке. Твоим сетам часто дают разные определения, а как бы ты их сам охарактеризовал?
– Мои сеты довольно разнообразны. В них звучит музыка не только в стиле drum’n’bass. Я добавляю в сеты хардтехно, хэппи хардкор и даже электрохаус. Думаю, такие сочетания более интересны публике. Сет не должен быть долгим нудным и однообразным. Люди в России, кстати, к этому более готовы. Например, в Германии я могу поставить два-три трека в стиле хэппи хардкор, а в Англии я этого сделать не смогу. Там будет веселиться и прыгать лишь публика под наркотой, основная аудитория считает этот стиль некрутым. Но все же меня это не очень волнует. Я не стремлюсь быть крутым ди-джеем. Я просто стараюсь делать свою работу настолько хорошо насколько умею. Треки, которые я играю здесь, я не так часто ставлю в Европе. Хочу отметить, что drum’n’bass здесь достаточно популярен.
Кстати, я помню, как играл для толпы в сорок тысяч человек в Санкт-Петербурге. Это было круто. Нужно отметить, что численность аудитории влияет на то, какой сет ты сыграешь. Ведь не факт, что каждый из сорок тысяч пришедших на рейв, знает кто ты такой. Они может просто увидели рекламу фестиваля, взяли друзей и пошли на рейв, хотя даже и не знают что такое drum’n’bass. Поэтому в данном случае ты должен сыграть воспринимаемый сет, доступный. А когда я играю где-нибудь недалеко от дома в Германии, то там бывают ситуации, что я знаю половину аудитории, потому как я их уже видел раньше, и они стали моими друзьями. Это совершенно другая атмосфера и она мне ближе. Меня часто спрашивают, для какой толпы играть мне больше нравится. Отвечу так, иногда интереснее играть для маленькой аудитории, потому как ты можешь ее прочувствовать, а сорок тысяч человек могут просто стоять, качаться и говорить: «…м-м-м…прикольная музыка…». Поэтому я все-таки больше люблю маленькие клубы.
– Насколько я понял, тебе нравится приезжать в Россию…
– Да. Я люблю российскую публику за её энтузиазм. Иногда приезжаешь в маленькие города с населением несколько сотен тысяч человек и видишь что люди буквально «умирают» ради того, чтобы увидеть тебя. Они заинтересованы в твоем приезде и это очень важно для меня. В Европе drum’n’bass — сцена очень насыщена. У нас хорошие артисты выступают каждый уик-энд. Я помню, когда в 1991 и 1992 году ходил на вечеринки, то я был очень увлечен музыкой и был несказанно рад возможности увидеть всех этих новых для меня артистов. Сейчас в Германии всё уже не так. Поэтому я и стараюсь играть на родине не так часто. Я делаю в Германии не больше пяти-шести шоу в год. В этом году я отыграл шесть, потому как просто не хочу надоесть публике своими сетами.
Я регулярно меняю свой облик, чтобы и визуально не наскучить. Делаю разные прически и другие штучки. Вот, например, видишь, сделал себе эти зубы. Как я меняю свой облик, так же я и меняю свои сеты. Возвращаясь к разговору о России, хочу еще раз отметить, что мне нравится приезжать сюда. Люди приходят на выступление и идеализируют тебя. Они считают что то, что ты делаешь это круто. Это приятные ощущения для артиста и это основная причина, почему я еду сюда, несмотря на все сложности. Частые задержки авиарейсов, сраный снег, холод – это неприятные вещи, но все забывается, когда ты приходишь в клуб. Тогда ты говоришь себе: «Да я провел восемь часов в аэропорту, но в задницу все это, сейчас я в клубе, вижу эту веселую толпу — и это круто!».
Антон Ребров